top of page

Опыт реальной работы интереснее абстрактных уроков

И именно он может стать содержанием образования для детей, которых мы привыкли называть “трудными”

В мае этого года в Стокгольме прошел Х конгресс “Продуктивное образование”, в котором приняла участие постоянный автор нашей газеты. И сегодня Ольга Леонтьева делится размышлениями о проблемах и внутренних возможностях городской школы.

Что делать, если дети не могут учиться в обычной школе?

Мы, конечно, понимаем, что причины неуспешности в школе бывают разные: нарушения психики (от отставания в развитии до аутизма); серьезные проблемы в семье, заставившие ребенка бросить школу, уйти во взрослую жизнь со всеми ее трудностями, опасностями, проблемами; физические недостатки и многое другое. И ищем решение такого сложного и такого простого вопроса. Мы находим очередной ответ, кажущийся сегодня единственно верным. Но приходит завтра, и снова сомнения: все ли мы, взрослые, сделали правильно, чтобы не разрушить тончайшую структуру ребенка, чтобы помочь ему найти свое место в жизни, неповторимое и единственное.

Выравнивание

Ох, как же мне ненавистно это слово! Кажется, нет ничего страшнее, чем собрать детей с проблемами в одну группу и давать им облегченную программу. В таком классе куда ни посмотришь – встретишь настоящее горе. Тут отец алкоголик и мать не выходит из запоев; здесь – психофизиологические нарушения... Думаю, не стоит продолжать перечисление: каждый учитель сам легко продолжит список. Казалось бы, благая цель – дать всем детям возможность получить образование, отъединив их от более развитых (более счастливых?) сверстников, – приводит к еще большей трагедии. Нет-нет да и кто-то из учителей сгоряча выкрикнет: мол, какие же вы все бестолковые, не то что в других классах. 
С другой стороны, на педагогов нажимают родители благополучных детей: “Наши дети недополучают знаний! Им приходится по пол-урока слушать одно и то же, пока не растолкуют “этим” (о словах, употребляемых в данном случае, умолчим)! Сколько можно терпеть их постоянные хулиганства!” Вот и выбирают учителя самый простой путь: разделить детей на сильных и слабых и продолжать работать по-старому, ведя всех в задуманную и сконструированную взрослыми страну под названием “знания”. При этом продолжая почти свято верить в невозможность дальнейшей счастливой жизни учеников без прохождения обязательного минимума.

Если не знания, то что же?

Участники педагогического движения “Продуктивное образование”, в которое входят школы пятнадцати различных стран мира (“ПС” писало об этом, например, о проекте “Город как школа”), уверены, что главное в обучении – это опыт. Они так и говорят об основной идее своего проекта: обучение через действие. Очень ценно, что на конгрессы и семинары собираются именно учителя, реально работающие с детьми. Им легче найти общий язык, который не всегда научный, но уж точно понятный для учителей всего мира. Президент этого педагогического сообщества месье Жак Бониссо – директор одной из французских школ продуктивного образования. В административный совет входят учителя и директора школ из Швеции, Греции, Испании, Германии, России...
К сожалению, большинство из этих школ работает лишь с проблемными детьми. Однако это не отсев неугодных и неуспешных, а реальный (а зачастую единственный) шанс для них получить образование не книжно-знаниевым способом, пригодным лишь для малой толики человечества, а более естественным путем – в реальной деятельности. После такой школы (в Швеции в ней ребята учатся год-два) выпускники могут подобрать интересную работу или продолжить обучение.
Как, скажете вы, ведь это то же самое “выравнивание”! На первый взгляд – пожалуй. А дальше кроется “большой секрет”: эти дети находятся в более выгодном положении, чем все остальные, даже более “правильные” (а на самом деле просто более приспособленные к авторитарной системе обучения) сверстники, так как учатся не только и не столько в школе, сколько... в городе, выполняя реальную работу. Да и в школе способы работы учителей диаметрально противоположны устоявшимся в обычных учебных заведениях нормам. Но об этом позже.

Фрогестромская гимназия

Итак, город для учеников продуктивных школ Швеции, а точнее, Стокгольма. В этом году, кроме разнообразных рабочих мест, таких как подмастерья в различных мастерских, кафе, парикмахерских и др., коллектив Фрогестромской гимназии, пригласившей гостей, продемонстрировал нечто совсем новое. Сто учеников, участников различных проектов (компьютеры, музыка, право, туризм и так далее – более десяти различных направлений), и около двадцати учителей в течение полугода работали в Стокгольмском историческом музее вместе с его сотрудниками над оформлением новых экспозиций.
Привычный для всех музей вдруг приобрел новое обаяние. Зал, посвященный старинным мифам и легендам, вдруг стал увлекательнейшим местом, где демонстрируется компьютерный фильм, сделанный студентами по собственному сценарию. В зале, посвященном истории развития правовых норм Швеции, сначала всем посетителям показывается небольшая пьеса. Даже манекены, на которых демонстрируется одежда древних шведов, сделаны необычно: у них нет постоянных лиц, но каждые несколько секунд они глядят на посетителей взглядами наших современников: простой диапроектор дает изображения участников проекта на “лицо” манекена. Тяга к технике, немного юмора – подростки, одним словом...
Довольны остались все: и взрослые, и дети. Ребята многому научились, приобрели опыт реальной работы, увидели свои достоинства и недостатки. Многие из них впервые в жизни поняли, что они нужны обществу. Это так важно для них, так необходимо. Ведь обычная школа с сидением за партами скучна и занудна, противоположна чаяниям и мечтам подростков. А наши вечные слова: “Будешь учиться на пятерки – поступишь в институт. Окончишь институт – будет хорошая профессия. Получишь высокооплачиваемую работу – будешь счастлив”, – звучат так неубедительно. Почему дети должны жить ради мифического светлого будущего? Почему они не должны быть счастливы здесь и сейчас?
Взрослые, работники музея, получили реальную помощь, такую нужную им сегодня. Их теплые слова о совместной работе с ребятами были настолько искренни, что сначала подумалось: может быть, просто эти люди в душе – учителя, тайно мечтавшие о педагогической карьере? Нет, совсем нет. Они работают на своем месте, увлеченно рассказывают о музее, демонстрируют новые экспонаты.
Дети занимаются и в школе: примерно половину всего времени, отведенного на занятия. Но и это не простые уроки, прохождение программ. Каждая проектная группа еженедельно обсуждает все промахи и удачи на рабочих местах, планирует дальнейшую деятельность. Часто для работы необходимо что-то доделать внутри стен школы, чем ребята с радостью и занимаются. Иногда группы открывают новые проекты, например, “Гуманитарная помощь”. Мне это напомнило классическую “коммунарскую” технологию, с ежедневным анализом на “огоньках” (“свечках”) своей работы. Разница же в том, что это – учебный процесс, а не дополнительное образование и не дополнение к нему. Много это или мало? Судите сами.
На учебных занятиях работа учителя также принципиально отличается от обычной. Он не ведет детей в светлую страну знаний, он показывает свое умение, профессионализм в определенной области и как бы делится с детьми своим опытом. Занятия построены по принципу “мастер – подмастерье”, где не столько учитель учит, сколько дети имеют шанс у него поучиться. Группы учеников практически “открыты”. Так, на моих глазах ученики из параллельных проектов заходили друг к другу на занятия и включались в общую работу (чаще как гости или наблюдатели, иногда – как равноправные партнеры).
После учебы в этой гимназии ребята имеют шанс выгодно трудоустроиться, так как после работы они получают рекомендательные письма, широко используемые на Западе работодателями. А могут пойти в другую, обычную школу и сдать выпускные экзамены, дающие право на дальнейшее образование. Одна школа калечит, другая – лечит. Только власть и приоритеты все еще остаются у первой. А жаль.

Спасение утопающих – дело рук самих...

В нашей стране масса музеев и других госучреждений нуждается в дополнительных рабочих руках, готовых участвовать в деле на добровольных началах. К сожалению, они не очень стремятся работать с подростками. Лишняя обуза, кому это надо? Нам же и надо, нам – взрослым и остальным благополучным детям. Чтобы не кусать потом локти, что не сумели помочь сотням, тысячам ребят, не увлекающихся чтением книжек, но готовых на творчество в других областях, найти свое место в цивилизованном мире. А ведь есть и другой мир, который с радостью их примет: мир наркомании, проституции, криминала...
На последних Соловейчиковских чтениях одна из учительниц, прочитав статью о проекте “Город как школа”, спросила меня со справедливым возмущением: “Вы действительно думаете, что на рабочих местах в городе дети могут научиться чему-нибудь, кроме матерщины и умения халтурить?” Но если верить в это, то как же отпускать наших выпускников во взрослый мир? Может быть, лучше оградить их от всех проблем насовсем? Мой опыт и практика показывают совершенно другое. Даже те взрослые, которые привыкли к халтуре, мелкому воровству и нецензурным выражениям, изменяются в присутствии детей. Не потому, что хотят казаться лучше, а просто потому, что желают лучшей жизни для несмышленых подростков. А в русских музеях, учреждениях культуры, чтобы найти таких людей, нужно очень постараться.
Другой вопрос, открывающийся перед нами: стоит ли усугублять и без того почти патовую ситуацию в образовании, вводя государственные стандарты для таких нестандартных учеников? Может быть, проще, естественнее, эффективнее раз и навсегда принять, что дети – разные, что это мы, взрослые, должны создать школу, в которой они смогут учиться не только через книги, но и другими способами, которые очень часто гораздо продуктивнее. Нередко встречаясь с выпускниками, которые в школе не могли связать и двух слов, мы с удивлением узнаем, что они открыли свое дело, занялись собственным образованием, зарабатывают гораздо больше нас.
А может быть, если бы в школе мы не боролись с ними изо дня в день, заставляя учить никому не нужные параграфы, решать обязательные задачки, писать сочинения на аморфные для детей темы, они захотели бы учиться еще тогда, в свои пятнадцать-шестнадцать? И тогда этим людям, составляющим большую часть нашего общества, не пришлось бы испытывать в течение десяти лет постоянные унижения. Ведь утопающие здесь не те, кто не может учиться в авторитарной школе, а скорее мы, педагоги, понимающие, что наш труд так неэффективен. А как известно, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Якорь 1
bottom of page